Анализ

Пол Тейлор

6 минут чтения

БРЮССЕЛЬ (Рейтер) - Битва за Европу будет выиграна или проиграна в Германии.

В некоторые дни в последнее время казалось, что он потерян. Но это значит недооценивать глубокую приверженность Германии успеху европейской интеграции, основанной на верховенстве закона.

Если Европейский Союз развалится, это, скорее всего, произойдет из-за возвращения национализма и отказа французов, британцев и голландцев разделить больший суверенитет, а не из-за настойчивого требования Германии к финансовой дисциплине и уважению правил.

«Если евро потерпит неудачу, то и Европа потерпит неудачу», — неоднократно предупреждала парламент канцлер Ангела Меркель.

Последствия отвратительного ночного саммита еврозоны по греческому долговому кризису, завершившегося 13 июля соглашением о жестких и навязчивых условиях переговоров о третьем пакете финансовой помощи, вызвали шок по всей Европе, особенно в Германии.

Это второй раз за несколько недель, когда лидеры ЕС столкнулись из-за фундаментальных проблем, которые они, похоже, не могут решить, после ожесточенного июньского саммита о том, как справиться с волной мигрантов - многие из которых являются беженцами от конфликта - отчаянно пытающихся попасть в Европу.

И это вызвало в Берлине интенсивные размышления о том, как укрепить европейские институты и укрепить евро на более прочной основе – интеллектуальное брожение, не имеющее аналогов в большинстве других столиц ЕС.

«Когда вы путешествуете по европейским странам, немногие так усердно, как Германия, думают о том, как улучшить работу интегрированной Европы», - говорит высокопоставленный немецкий чиновник.

Возможно, из-за истории Второй мировой войны Берлин более открыт, чем большинство стран ЕС, к предоставлению убежища жертвам войны и принял самую большую квоту просителей убежища.

Меркель также не была такой жесткой, как такие кредиторы, как Финляндия, Нидерланды, Латвия, Литва и Словакия, настаивая на унизительных условиях для любой дальнейшей помощи Греции.

Однако, как и все лидеры, Германия берет на себя большую часть вины. И из-за своего прошлого это часто пронизано ссылками на нацистскую тиранию, которые заставляют современных немцев съеживаться.

Этот протест усилился, когда министр финансов Германии Вольфганг Шойбле нарушил табу, предложив Греции покинуть еврозону, по крайней мере временно, если она не сможет выполнить условия.

После десятилетий попыток быть ненавязчивым командным игроком в Европе или совместного управления интеграцией через франко-германский тандем, долговой кризис еврозоны, начавшийся в 2010 году, катапультировал Берлин на нежелательную роль одиночного лидера.

Это дополнительное бремя ответственности, вызванное скорее слабостью Франции и безразличием британцев, чем тевтонскими амбициями, тяжелым бременем легло на немцев, которые опасаются, что это означает, что другие попытаются обшарить их карманы, не внося при этом своей справедливой доли.

Экономисты-кейнсианцы критикуют экспортную мощь Германии и внутреннюю бережливость; южных европейцев возмущает предписание жесткой политики жесткой экономии; американцы, британцы и французы сожалеют о его отказе стать более военной державой; а французы сетуют на свое нежелание платить за «больше Европы».

Огненная буря критики, обрушившаяся на Берлин после сделки по греческому долгу, вызвала среди немецкого истеблишмента смесь самодовольного неповиновения, самоанализа и поиска новых решений.

Неудивительно, что дебаты в основном сосредоточены на том, как обеспечить лучшее соблюдение согласованных бюджетных правил и экономической политики, а не на том, как сбалансировать текущие счета или разделить богатство или риск между более богатыми и бедными регионами еврозоны.

Немцы могут считать ЕС, по словам бывшего канцлера Гельмута Коля, сообществом судьбы («Schicksalsgemeinschaft»), но большинство из них не хотят, чтобы он стал сообществом ответственности («Haftungsgemeinschaft»).

Правительственный совет независимых экономических консультантов в увесистом 58-страничном специальном докладе на прошлой неделе предложил упорядоченный механизм неплатежеспособности для государств еврозоны, ведущий к выходу из валютной зоны «в крайнем случае».